— Понимаешь, Вождь, у сегодняшнего беглеца слишком хитрый взгляд для того, чтобы бежать напрямую. Но и расчетливым я бы его не назвал. Хитрый, но трусоватый. Будет идти вдоль края, но так и не рискнет перешагнуть. Знаешь почему? Потому что я ему лично сказал — доберешься до выхода с поля живым — отпущу. Уйдешь за флажки — догоню и спущу кожу. Нет, этот придет сам, нужно только ждать.

— Как долго? — шарг, как смог, изобразил интерес — в конце концов, у Табархана праздник, а потерять пару часов лучше, чем потерять союзника, тем более после стольких потерь.

— Собаки гонят с той стороны поля, так что придется подождать. И я думаю, он пойдет вдоль правого края. Прямо за нами — ручей и полоса леса, отличное место, чтобы замести следы, с левой же стороны — бесконечное поле, там не оторвёшься. Так что он придет, никуда не денется…

Когда Табархан выпрыгнул из укрытия на бегущего прямо на них уставшего, но уже поверившего в удачу ничтожного, Мер То только равнодушно отвернулся. Слава демонам, эта пародия на охоту продлилась не так долго. Впереди ждали более серьёзные дела и более достойные жертвы…

Тяжелым выдался день. Тяжелым, муторным, с зашкаливавшим адреналином. Прошло уже несколько часов после разговора с девой битвы, а сердце до сих пор лупило набатом в грудь. Заснуть в таких условиях было сродни подвигу. Малый спал, заклинатель — нет. Сидел, читал под светом толстой свечи, листал небольшую книжицу, с каким-то странным трепетом переворачивая страницы. Заклинатель никогда не показывал, что читает, никому, даже Малому, хотя зная характер Карающего, не удивлюсь, если тот каждую букву в этой книжке знал даже лучше автора. Но это он — не я.

Я лежал на своем жестком тюфяке у самого входа, ворочался и периодически хрипел — последствия недавней приятной беседы. Понимал, что мешал, напрашиваясь на грубость, но сделать с собой ничего не мог.

— Что, не спится?

— Нет, Высший, не спится, — я просипел в ответ.

— Знаешь, если правда всё то, что ты рассказывал о своем мире…, — Бравин отложил книгу. — Я хотел бы там побывать. Увидеть. Сравнить. Неужели там так хорошо?

— По-разному. С одной стороны, могло быть лучше, а с другой, по сравнению с моим миром, твой — кромешная Тьма. Прости, Высший, если обидел.

— Вежливым стал после взбучки? Нет, не обидел. По сравнению с тем, что творится сейчас, любой мир бы показался Светом. Но до войны и здесь было…, — он замолчал, так и не закончив фразы.

— Понимаешь, Высший. Вот я уже который день лежу на своем месте, у порога, словно собака. У вас — своя постель, и деревянная чурка, заменяющая стол, а у меня… У меня — холодный лежак, брошенный у входа. И если кто-то отдаст команду «место», все в лагере удивятся не самой команде, а тому, что я её не выполнил. Вот такая тут жизнь. И мир тут такой: хочешь — живи, не нравится — сдохни. Но я уже не жалуюсь, лежу там, где скажут, говорю, когда прикажут. Только знаешь, Высший, чего мне в твоем мире не хватает больше всего?

Бравин мог не отвечать, мало ли что бурчит себе под нос какой-то бедолага. Читал бы и дальше, разговор со мной абсолютно точно отвлекал Алифи от любимого занятия.

— И чего же тебе здесь не хватает? Может быть, спокойной жизни? Надоели уже приключения?

Малый хрюкнул во сне, похоже, Карающий ни на миг не терял контроль над происходящим. Слишком чуткий сон, слишком сильна привычка ждать угрозу со всех сторон, даже в лагере, даже среди друзей. Здесь лагерь был, а друзья…

— Заснул что-ли? — переспросил Бравин.

— Да нет, Высший. Бессонница у меня, просто думаю, как ответить. Нет, приключения не надоели. Просто приключение, это когда сидишь дома, читаешь такую вот книжку, закусываешь впечатления пирожными и рассуждаешь, можно ли верить автору. Натуралистично ли пишет. Вот так сидишь с девушкой и говоришь: «Плохо пишет, мрачно сильно, реализма перебор. Да и драйва нет». Вот это, Высший, приключения.

— Значит, с девушкой? — уточнил Алифи. — Да, с девушкой, оно, конечно, можно такие приключения устроить, куда там книжке. Чего ж тогда тебе не хватает здесь? Девушки, тобой упомянутой?

Я вспомнил Таку, растерзанную Рорка в Валенхарре. Выбросили, словно испорченную детскую куклу… Я скрипнул зубами. Девушек мне уже хватило.

— Музыки, Высший. Музыки. Мой мир — он весь из музыки. Вот идешь и слушаешь. Там из окна кто-то поет, тут играет, там группа, тут соло. Мне трудно найти слова, чтобы объяснить. Просто тихо тут… у вас, только раненые стонут, да по мертвым псалмы читают. Тускло…

Глава 18

Пленных Рорка положили по левую руку девы битвы: десяток раненых воинов из мало кому известных кочевых племен да пару совсем уж сопливых подростков. Живые еще тела, избавленные от остатков ненужной им теперь одежды, бросили прямо на мерзлую землю — вряд ли кто-то придет высказывать претензии по обращению с пленными. Да и сами пленники, накачанные снотворным, не выказывали неудовольствия. Тихие звуки вдохов и выдохов — вот и все, что доносились слева. Рорка пригодятся, сил у единственного Мастера для проведения ритуала призыва слишком мало. Теплые, еще живые тела врагов — отличный источник силы.

Справа — люди. Пара десятков мужчин и женщин, детей Итлана приказала исключить — Алифи не изверги. Спящие ничуть не менее спокойным сном, нежели Рорка, слуги также готовились умирать во славу своих кумиров. Этих никто не связывал и не срывал с них одежду, они сами пришли и выпили снотворное по приказу. Никто из них не готовился к смерти, да это и не важно. Люди пригодятся в случае, если не хватит энергии в телах Рорка. В конце концов, не Высшим же идти на смерть ради великих целей?

Впереди на импровизированном помосте — носилках, поставленных на большой плоский камень, — тело Энгелара. Отец еще дышал, впрочем, дышать и жить не одно и то же, с некоторых пор Итлана понимала это лучше прочих. И без того поблекшая с возрастом кожа старика за последние месяцы окончательно выцвела, став больше похожей на серый саван. Веки Владыки чуть подрагивали, заставляя сомневаться в принятых решениях, а вдруг он возьмет и откроет глаза, устремив свой пристальный, такой привычной взор на единственную дочь. А потом спросит: «Что грустишь, надежда наша? Заждалась?» И почему-то казалось, что голос у него тогда будет тихий и непривычно мягкий.

Итлана мотнула головой, ловя на себе удивленные взгляды окружающих. Нет, не откроет отец глаз и ничего больше не спросит. Никогда больше. Тело Владыки еще жило, а дух собирался уходить за край. Ещё чуть-чуть и будет совсем поздно.

Она приблизилась к отцу, положила ладонь на его холодный лоб, постояла несколько мгновений и, прошептав прощальные слова, отошла подальше, дав возможность Бравину начать ритуал.

Всё было обсуждено, согласованы детали, заклинатель уже начал движение вокруг помоста, и только после этого автор идеи, предложивший нелепый, немыслимый вариант, тихо подошел и опустился на колени рядом с ней. Горбатый и уродливый пришелец из других миров. Только его извращенный ум мог додуматься до такого… В любое другое время она бы отвергла подобное предложение, отправив незадачливого фантазера кормить ворон, раскачиваясь с петлей на шее. Вот только когда нет шансов, то и это — шанс. Хрустальный Родник, конечно, не простил бы, но кто теперь его спрашивает? И кому он в состоянии ответить? А потом пусть возмущается, если захочет… Если будет кому возмущаться.

Итлана снова скосила взгляд на склонившего голову и опустившего плечи человека.

— Ты знаешь, что с тобой будет, если ничего не получится? — она задала вопрос резко, и неприкрытая угроза пробилась сквозь простые слова.

Тот не стал отвечать, только молча развел руками да ещё ниже склонил голову.